По общему билету в музей (250 рублей, льготный 150)

0+

4 февраля с 19:00 до 21:00 вход на выставку свободный

экскурсия с куратором выставки Сергеем Ковалевским по ссылке.

Выставка красноярского художника Александра Мортаева «Вечное Синее» – это попытка художника различить в повседневности архаические глубинные структуры, которые скрываются и молчат под поверхностью «базарного гула» на окраине сибирского «пост-индустриального» поселения.

В географии этого художественного исследования – две локации: Горная Шория (Кемеровская область) и красноярский рынок «КрасТЭЦ». Они связаны через драму родовой памяти потомка кочевой культуры. В первом случае – это историческая Родина художника, во втором – это город, где он сегодня живет.

Художник рефлексирует свою этническую принадлежность к шорцам – небольшому тюркоязычному народу на севере Алтая. Через пристальное вглядывание в банальную поверхность рыночной палатки художник старается распознать «Вечное Синее Небо» – высшее божественное начало для всех тюрко-монголов Центральной Азии.

Экскурсия с художником по выставке:

Художник как будто выключает свет, растворяя географические, этнические, временные и культурные границы. И рассматривает «грандиозную тишину сна», ночной рынок, бессознательное длинных дорог и городских окраин, высвечивает внутренний космос вещей, помещает предметы в особое метафизическое пространство. В шевелении ткани проступает лицо, сквозь черноту летит космический мусор, предметы вынесены из дома – в пустоту. После ночи у него наступает белый-белый день, но даже при свете все скрывается под покровами.

Куратор выставки: Сергей Ковалевский

Кураторский текст:

«Вечное Синее»

В ментальной географии представленного художественного исследования можно выделить две отправные локации: таежный район Горная Шория и красноярский рынок «КрасТЭЦ». Автор проекта связывает обе территории друг с другом через драму родовой памяти потомка кочевой культуры. В первом случае – это историческая родина Александра Мортаева, во втором – это город, где он сегодня живет.

Погружаясь в повседневность, автор стремится различить архаические глубинные структуры, скрывающиеся и молчащие под поверхностью базарного гула на окраине сибирского «пост-индустриального» поселения.

Через пристальное вглядывание в банальную синтетическую поверхность рыночной палатки художник старается распознать «Вечное Синее Небо» –высшее божественное начало для всех тюрко-монголов Центральной Азии.

На этом дальнем горизонте, который граничит с «синевой иных начал», Александр Мортаев и рефлектирует свою этническую принадлежность к шорцам – небольшому тюркоязычному народу на севере Алтая. Однако столь существенная для автора этно-культурная идентика проявляется в проекте неявно, без поверхностного этнографизма. Его «достижение истока» совершается на универсально-отстраненном визуальном языке.

При этом фотографическая нейтральность, гиперреализм изображения оттеняют какую-то грандиозную тишину «сна». Так, смотря на композицию «Светоцвет», вдруг вспоминаешь центральную мизансцену фильма «Кладбище великолепия» тайского «космополита» Вирасетакула, где в летаргической палате солдатского госпиталя вибрирует подобный суггестивный аффект. Там цветные переливы ночных светильников-«антенн» словно выуживают из глубины коллективного сна драгоценную интонацию «мифической» сердечной нежности, что растворяет географические, этнические, временные и культурные границы.

Ночной рынок – тоже сновидческая реальность, в которой приоткрывается бессознательное длинных дорог и городских окраин.

Очевидно, сегодня продвигаться к сакральному измерению можно только в апофатической, «негативной», «обскурантистской» стратегии. Художник как бы «выключает свет» – чтобы уловить остаточную «реликтовую» флуоресценцию вещи из внутреннего космоса. (Возможно, это и космос общечеловеческой памяти).

В своей «затемняющей» графике Мортаев – то ли «археолог неба», «очищающий от земли» артефакты иных миров, то ли «астроном повседневности», захватывающий глубинным взглядом смутные объекты желания.

Он помещает предметы в особое метафизическое пространство. Феноменолог Мерло-Понти называлось это состояние «пространственность без вещей»:

«Именно это происходит ночью. Ночь не является объектом передо мной, она меня окутывает, пронизывает все мои ощущения, душит мои воспоминания, почти стирает мою личную идентичность. … она касается меня как таковая, а ее единство – это мистическое единство манны. Даже крики или далекий свет обитают в ней как-то расплывчато. Она живет вся целиком, это чистая глубина без плоскостей, без поверхностей, без расстояния, отделяющего ее от меня. … именно в сердцевине ночного пространства я с ним и соединяюсь». Стратегия ночного видения развертывается – «чтобы добраться до сердца вещей, превращая себя в мир, а вещи – в плоть».

Многое на рисунках Мортаева упаковано, завернуто, запеленато. В серии «Полог» сквозь складчатость попоны ощущается шевеление «синей куколки», из которой рождается-просыпается неизвестная телесность.

В складках ткани можно увидеть и лицо. Особо изощренный глаз способен выглядеть в далекой голубизне проекта сугубо западный след от «Девушки с жемчужной серёжкой» Вермеера. В синеве ее тюрбана определенно сквозит не растворяемая в темноте времени вечность.

Через анфиладу черных квадратов летит, вращаясь скалистым астероидом, комок «космического сора» – донося холодное послание звездного неба.

Хотя вслед за глубокой ночью и наступает белый-белый день, он также абстрагирует – засвечивает или затуманивает, положение вещей. Заряженные космо-номадическим синдромом предметы выносит из дома в пустоту. Прикрытые черными и голубыми покровами они не расстаются с тайной даже при свете дня.

Комментарии художника о сериях

«Прилавок»

Обычный городской рынок, где продают одежду и прочие товары люди из Центральной Азии. Днем он наполнен людьми и толстым слоем товара. А вот после закрытия рынка становится видна его сущностная структура, внутренняя архитектура его строений, собранных буквально из подручных материалов. После того, как вся пестрая оболочка уходит, обнажается «скелет» рынка, становится виден временный характер деятельности этих людей.

Рынок восточной направленности в современном городе – это место, где азиатские народы занимаются своим исконно традиционным занятием. В любом восточном городе базар был и остается центром экономической, социальной и культурной жизни.

Рыночная торговля является частью культурного кода азиатских народов, частью его идентичности.

«Космический мусор»

Объектом созерцания в графической серии стал скомканный белый мешок из тарпаулина, найденный автором на рынке «КрасТЭЦ». В такие мешки складывается товар для его дальнейшей транспортировки. Другими словами, это сугубо утилитарный, маргинальный предмет.

Изображение в каждом листе серии строго одинаковое, изменяется только размер, поворот и расположение.

Художник пользуется своим правом менять контексты восприятия изображаемых им вещей и переносит вещевой мешок в условное, вневременное пространство. «Движущийся» от листа к листу объект создает ощущение невесомости и полета.

«Полог»

Полог – это защитный тент из плетеного полиэтиленового материала, широко использующийся в хозяйственных целях для укрытия чего-либо от атмосферных осадков, ветра и солнца. Чаще всего используется полог именно голубого цвета.

В графических листах серии фигурирует один и тот же объект, зафиксированный в разных состояниях. Тент, укрывающий старый автомобиль, принимает различные формы под воздействием ветра.

Особое значение имеет голубой цвет полога. Согласно традиционному мировоззрению большинства тюркских народов голубой это цвет Неба, а значит Бога (Тенгри). Его могли использовать в своем одеянии лишь правители и служители культа.

«Аrbustum»

«Arbustum» в переводе с латинского «деревья».

Дерево согласно традиционным космогоническим представлениям тюрков Саяно-Алтая является проводником между тремя мирами: нижним, средним и верхним. В частности, береза считается сакральным деревом у шорцев. У священной березы проводятся ритуальные действия. Считается, что дерево способно донести молитвы людей Богу.

Помимо проводника сакральной информации и энергии, дерево может выполнять функцию хранителя памяти места. Такая память противоположна по своей сути культурной памяти человека. Природа лежит в основе Культуры и вместе с тем является субстанцией, способной развиваться вне всякой зависимости от человека.

«Внутри и снаружи»

Черная, местами цветная банерная ткань укрывает некое содержимое.

Как и в серии «Полог» это - тема оболочки и внутреннего наполнения, формы и содержания. Материя обволакивает, скрывает некоторый объект, который зритель подсознательно пытается узнать. Прямоугольные формы разных пропорций, скрытые под черной мантией, напоминают не то фортепиано, не то гробовой ящик. С ренессансным благородством трактованные складки банерной ткани словно отвлекают внимание зрителя от разгадывания укрытого.

Тентовое полимерной полотно, банерная ткань – все это сугубо утилитарные, лишенные теплоты и тактильности материалы. Но художник вытаскивает их из низового контекста и помещает в центр внимания зрителя, трепетно воспроизводя любые движения материала, и, тем самым, переводит его в разряд философско-эстетического.

«Товар»

На красноярском рынке «КрасТЭЦ» часть торговых точек находится прямо на улице. Поэтому вечером товар из этих павильонов упаковывается и перевозится в специальные контейнеры. Утром его снова привозят, распаковывают и вывешивают. И так почти каждый день. Перевозят мешки с вещами специальные грузчики на больших самодельных телегах. Такой мобильный характер торговли очень напоминает кочевой образ жизни в прошлом этих народов.

Наблюдая за жизнью рынка, можно отметить, что процесс упаковывания товара, его транспортировка, складирование, а затем распаковывание и вывешивание изо дня в день носит, в некотором смысле, ритуальный и благодаря свой цикличности медитативный характер. Такой образ жизни глубоко традиционен и уходит своими корнями в древность.

Занятие торговлей – это также часть традиционного уклада жизни азиатских народов, часть их культурной идентичности.

«Вчера»

Сюжетами для серии послужили объекты жизнедеятельности небольшого поселка в Горной Шории Усть-Анзасс. В этой деревне родился и вырос отец художника, с ней связаны детские воспоминания самого автора.

Быт и облик этого селения благодаря своей удаленности от крупных населенных пунктов и транспортной изолированности остаются практически неизменными уже много лет. Одни и те же предметы, остатки былой хозяйственной деятельности людей лежат сегодня на тех же местах, разбросанные на улице, на которых их застал художник в своем детстве. Время здесь словно законсервировано.

Инсталляция «Голубой свет»

Инсталляция представляет собой рефлексию художника на тему самоидентичности, уязвимости культурной и исторической памяти.

Замысел инсталляции родился во время поездки художника по деревням Горной Шории, с которыми связана его память детства, сопричастность с которыми он воспринимает как национальную идентичность.

Некоторые из этих поселков уже почти заброшены. В них еще стоят старые полуразрушенные дома, дворы которых заросли пышным репейником. Для художника это растение стало символом запустения, потери связи людей с местом и культурой. Репейник для инсталляции был привезен непосредственно из заброшенного поселка Усть-Кезесс.

Образ волка в культурной традиции тюркских народов является сакральным. Его почитают как мифического прародителя всех тюрков.

Согласно легенде, в древние времена одно гуннское племя было полностью уничтожено врагом. В живых остался один младенец, которому отрубили все руки и ноги. Нашедшая мальчика волчица вскормила и вырастила его. От их союза родилось несколько сыновей, одного из которых звали Ашин. От него впоследствии пошли все тюркские народы.

В инсталляции можно заметить изображение вертолета. Это реди-мэйд-объект, привезенный из поселка Усть-Анзасс. Он был прикреплен к длинному шесту, чтобы его лопасти крутились под воздействием ветра. Такая народная кинетическая скульптура. Тут важно понимать значение вертолета для этого поселка. Многие шорские деревни расположены в труднодоступных районах посреди тайги и гор. Ко многим из них вообще нет автомобильной дороги. Поэтому вертолет является зачастую единственной связью поселков с большой землей.